Отсебятина разная

[Фамильное Привидение]

буду тут периодически постить разную отсебятину

Когда наступит конец света.


Когда наступает конец света? И как он наступает?
Конец света наступает, когда нет продолжения.
Они до последнего момента не верили, что наступил конец света.
Не верили, когда по всем теле- и радиоканалам сообщили о новой странной эпидемии. Не верили, когда им показали жертв - и одновременно разносчиков этой эпидемии - словно сошедших с экранов дешевых ужастиков. Не верили, когда в один дожливый день они попытались включить радио и телевизор - и поняли, что никогда больше не увидят и не услышат ни одной программы. Не верили, когда из своей лесной сторожки, вооружившись подзорной трубой, видели, как эпидемия распространяется по лежавшей у подножия холма деревеньке. Не верили, когда наблюдали, как добрые соседи и близкие друзья, там, внизу, вцепляются друг другу в глотки внезапно выросшими клыками, как, утробно ворча, слизывают и высасывают капли еще теплой крови, и как недавний труп, тяжело и визгливо вздохнув, поднимается и идет на поиски пищи - другой пищи, еще живой пищи.
Они не верили, что наступил конец света, даже когда их собственный пес - верный охотничий пес - пораженный вирусом вампиризма, попытался вцепиться в глотку жене, а мужу пришлось раздробить ему голову прикладом. Не верили даже тогда, когда пес со полуснесенным черепом, пероломанным хребтом и оторванной лапой, кидался на людей со все более и более неукротимой яростью - в жажде пищи, в жажде крови.
Они отказывались верить даже тогда, когда однажды утром их куры, кося налитым кровью глазом и хищно перебирая лапами, угрожающе клокоча стали подбираться к жене, которая принесла им зерно - и когда она поняла, что зерно их больше не интересует.
Они не верили в конец света даже когда, стоя у горящего амбара, в котором сжигали кур и так и не сдохщего пса, внезапно поняли, что они последние люди на Земле.
Они не верили, потому, что у них было продолжение.
Мальчик.
Сын.
Конец света наступает, когда нет продолжения.
А у них оно было.
Пусть даже мальчик был еще маленьким - но они знали, что это их единственная надежда. Их - и всего мира. Из-за аварии, произошедшей за пару лет до эпидемии, отец уже больше не мог иметь детей, но мать могла. И они ждали, когда мальчик подрастет, когда он возмужает, когда они смогут обьяснить ему, что произошло, и что он должент сделать. Инцест - ничто, по сравнению с продолжением рода. Людского рода.
И они ждали. Ждали уже пять лет. Считали дни. Мальчик рос, но мать старела. Шансов становилось все меньше. Но они ждали. И надеялись. И не верили, что конец света наступил.
Пока однажды муж, выйдя во двор, не увидел, как мальчик, утробно ворча, вцепился в шею кошке. А с шеи ребенка прямо в лицо мужу прыгнул налитый кровью кузнечик. Были ли у него клыки, у этого насекомого, которого эпидемия сделала тоже вампиром? Мужчина не увидел. Но он понял все.
Что конец света все-таки наступил.
Он вернулся в дом. Взял ружье. Вышел снова во двор. когда-то он был хорошим охотником. Поэтому поторебовался всего один выстрел.
Потом он снова вернулся в дом. Взял лопату. Спички. Канистру бензина. Мешок.
А потом снова вышел во двор.
Когда наступает конец света? И как он наступает?
Конец света наступает, когда нет продолжения.
Он вернулся домой уже затемно. Она подала ему ужин и села в углу с рукоделием. Оба не проронили ни слова. Зачем? И так все было ясно.

[Фамильное Привидение]

еще
предупреждаю сразу - не стихи, просто такая форма

Королевство, где нет короля

В королевстве, где нет короля
облака именуются тучами
В королевстве где нет короля
даже летом на листьях изморозь
И в пустынном тронном зале бродят тени фальшивых подданных
отражаясь в пустых зеркалах
и спускаясь по лестницам в никуда
В королевстве где нет короля
ностальгия серой птицей парит над горами
В королевстве где нет короля
императором становится Память
Королевство, где нет короля
покидает навеки Время
Там не будет зимы и лета
Там не будет часов и мгновений
Там не будет сейчас и после
Там не будет когда и сколько
Исчезает оттуда Время
И сбегает оттуда Пространство
В королевстве где нет короля
не оставишь следов на песке
не услышишь эха в горах
Даже дождь там идет тихо
словно он поднимается в небо
Лишь изломанные тени придворных
в освещенных окнах дворца
продолжают пустой маскарад
все надеясь, что король всего лишь под маской
В королевстве где нет короля
жизнь замкнулась в паническом эгоизме
И бесцельно там бродят тени
И впустую там горят свечи
Растекаясь воском по мрамору
И все точно так, как везде
в королевстве где нет короля

[Фамильное Привидение]

Самый-самый человек в мире .

Старуха мяла костлявым пальцем отвисшую нижнюю губу и внимательно смотрела на девушку.
- Так ты уверена в том, что все-таки действительно хочешь этого? - проскрипела она в десятый раз.
Девушка в очередной раз утвердительно кивнула головой.
- Смотри, я не отговариваю тебя, - предупредила старуха. - И мне вообще-то не жалко.
Девушка пожала плечами.
- Просто потом, такие как ты, приходят снова и начинают ныть: "Вернииите все назааааад, Тетушка Зю, вернииииите...".
Девушка усмехнулась.
- Ну как хочешь, - старуха, кряхтя, нагнулась и выволокла из-под кровати большой сундук, обитый позеленевшими медными полосками. Крышка сундука с глухим стуком откинулась назад, и старуха, что-то невнятно бормоча под покрытый бородавками нос, стала копаться в
содержимом своего тайника. На свет божий были извлечено что-то коричневое, подозрительно напоминающее связку сушеных жабьих лапок, серебрянная ложка, три носовых кружевных платка - один в каких-то не менее подозрительных коричневатых пятнах, сломанные ножницы, вилка с погнутыми зубцами, несколько черных перьев, и наконец, с торжествующим воплем "Вот они!" - связка амулетов.
- Вот они, - повторила старуха и полу-положила, полу-швырнула их на стол.
Девушка критически вздернула бровь, глядя на почерневшее дерево, изъеденный ржавчиной металл и полусгнившие шнурки.
- Да ладно тебе, - перехватив ее взгляд, проскрипела старуха. - Сама полежи в сырости и в темноте с десяток лет, и я погляжу, что с тобой станет. Работают-то они как и раньше. Так что не надо, не надо. Лучше тебе никто не предложит, даже Старые Ведьмы хиджахов.
Девушка понимающе кивнула.
- Ну так бери, - сказала старуха. - Бери-бери, их у меня еще много.
Девушка протянула руку и замерла в нерешительности.
- Они ведь разные? - спросила она.
- Конечно разные, - пожала плечами Тетушка Зю. - Нет амулета от всего и для всего. Но ты же уже определилась, что тебе надо.
- Ну да, - ответила девушка. - Но какой для этого?
- Тююю.... - усмехнулась старуха. - А ты подумай. Сразу поймешь.
Девушка задумалась. Она осторожно, одним пальцем стала ворошить связку амулетов, разглядывая полустершиеся изображения и пытаясь предположить, для чего и от чего каждый из них. Вот этот, в форме щита, конечно, для защиты в бою. Вот этот, круглый, маленький, на ощупь, словно склизкий болотный камень, притягивает богатство. Вот этот - огромная фасолина на красном шнурке - это для тех, кто хочет стать матерью. А вот и тот, что ей нужен...
Тонкие пальцы ловко выхватили из переплетения шнурков маленький круглый амулет. На гладком пустом диске была вырезана фигурка человека.
- Да? - спросила она у старухи.
- Угумс, - кивнула она головой. - Забирай. Наденешь его - и станешь самым красивым, самым умным, самым добрым, самым-самым человеком в мире.
Девушка улыбнулась в первый раз за то время, что была у старой ведьмы.
- Спасибо..
- Да не за что, - буркнула старуха. - Ходют вас тут постоянно... И ведь ничего нового не попросят - все одно и то же..
Она сгребла все амулеты со стола обратно в сундук и, утробно ухнув, задвинула его под кровать.
- Ну все, - сказала она. - Довольна?
Девушка кивнула головой, сжимая в внезапно вспотевших ладонях амулет.
- Ну и все тогда, - сказала Тетушка Зю. - Спасибо тебе за пирог, забирай амулет и наслаждайся.
- Спасибо, - тихо повторила девушка.
Тетушка Зю только махнула рукой.


Она долго не решалась надеть это амулет. Так и шла по лесу, держа его в руках. Слишком быстро, слишком просто... Слишком реальной оказалась ее мечта. Вот она, в ее мокрых от волнения ладонях. Стоит надеть его - и она станет самой красивой, самой умной, самой доброй,
самой-самой девушкой в мире.. И все это - всего лишь за вишневый пирог. Обычный вишневый пирог в обмен на этот могущественный амулет. Какая маленькая плата за исполнение мечты.
Она готова была отдать гораздо больше - все, что у нее есть. Но теперь у нее есть этот амулет. И она будет самой-самой....

Она долго стояла у края леса. Прислушивалась к голосам, доносящимся из деревни.
Представляла, как будет, когда она наденет этот амулет и выйдет к ним. Наверное, они все потеряют дар речи. А потом, может быть, упадут к ее ногам. Она заговорит с ними - и они будут слушать ее - ведь она будет самой умной. А потом из толпы выйдет Он и поцелует ее - ведь она будет самой красивой. А она не будет злитсья на Него, что он не замечал ее раньше - ведь она будет самой доброй. И они сделают ее своей королевой - ведь она будет самой-самой...
В жарком воздухе звенели детские голоса, перекатывался мужской бас и что-то тонко и мелодично напевала женщина. Она закрыла глаза и представила, как все эти голоса будут прославлять ее.
И надела амулет.

Тишина оглушила ее.
Смолкло все.
Абсолютно все.
Замолчали даже кузнечики в траве.
Тишина давила на уши и казалось, хватает за горло.
На мгновение ей даже показалось, что она оглохла. Чтобы проверить это, она тихо кашлянула. Нет... дело не в ней...
Словно отозвавшись на ее кашель, из камышей, что росли у реки, утробно рыгнула жаба. С ветки дерева, словно подавившись, каркнула ворона. Мерзким рассыпчатым хихиканьем отозвались кузнечики.
Тишина ушла.
Но не все звуки вернулись.
Она больше не слышала деревню.
Она не слышала людских голосов, не слышала скрип жернова, не слышала даже стука молотка.
Ничего.
Она бросилась в деревню, холодея от страшного предчувствия.
Никого.
В деревне не было никого.
На мостках у реки валялось белье. В кузнице краснела еще не остывшая подкова. По ступенькам крыльца еще прыгал брошенный кем-то мяч.
Но никого не было.
И не было даже следов.
Словно они все исчезли.
Раз и навсегда.
И вдруг она поняла, что они больше не вернутся.
Никогда.

Она бежала по лесу, спотыкаясь, падая, поднимаясь, сновая падая, сцепив зубы вставая, прорываясь через колючие заросли, пока перед ней снова не появилась скособоченная, как и сама старая ведьма, избушка.
- Верните все назад, Тетушка Зю! - крикнула она в черные окна. - Верните!
Дом молчал. И она поняла, что никто не ответит ей. Никогда. Потому что некому было отвечать. Во всем мире было некому ответить ей. Потому что во всем мире теперь осталась только она одна. И она была теперь самой красивой, самой умной, самой доброй, самой-самой девушкой в мире. Просто сравнивать было больше не с кем.
Ветер гулял в вершинах сосен и казалось, что они шипели ей - "А тебя спрашивали, спрашивали, спрашшшшшшшшшшшшшшшшшшшивали...."
Девушка горько и зло рассмеялась и, неловко размахнувшись, швырнула ненужный теперь амулет в черную гладь озера. «Будь ты проклят!» - прошептала она.

[Фамильное Привидение]

Палец
Его вырвало пальцем.
Обычным человеческим пальцем.
Кажется, даже женским.
И кажется, мизинцем.
Потому что только у женских мизинцев бывают такие холеные ногти - ногти, которых в жизни касались только маникюрные ножницы и пилочка.
Мизинец лежал в унитазе, белый, словно дешевая свечка для праздничного пирога.
И когда до него дошел смысл этого, его снова вырвало.
Потом еще некоторое время он сидел на корточках и тупо смотрел на кочневую вонючую жижу, пузырящуюся на дне унитаза. Пальца - или того что он принял за палец - уже не было видно под остатками полупереваренного чего-то, но он знал, что Это все еще там.
Самое ужасное что он не мог вспомнить вчерашнего вечера. Вернее, он не мог вспомнить ничего необычного, что бы могло быть вчера вечером. Он не пил, не болтался всю ночь по городу - он пришел домой еще засветло, прочитал пару газет, поужинал, краем уха прослушал пару выпусков новостей, перекусил чем-то, машинально просерфил Интернет и лег спать. Спал крепко, без сновидений - как, впрочем и всегда.
А вот теперь его рвало.
Человеческим пальцем.
Желудок еще раз содрогнулся в брезгливом спазме, но кроме сгустка желчи выбросить уже ничего не смог.
Он, пошатываясь, встал, пошел на кухню, долго копался в навесном шкафчике, пока не выудил оттуда вилку на длинной ручке. Он так толком никогда не мог понять, для чего нужны подобные кухонные принадлежности сомнительной ценности. Разумеется, женщина всегда найдет - конечно же найдет - практическое применение даже самому сюрреалистическому предмету, но он никогда не понимал, зачем в стандартные кухонные наборы, которые может купить обычный холостяк, включать такие загадочные приспособления, которые он условно называл "фиговина с кольцом", "фиговина с пружиной", "фиговина какая-то" и "непонятная хрень". Вилка с длинной ручкой проходила у него как раз под названием "фиговина какая-то". Разумеется, ее создатели прочили ей другое назначение, нежели выуживание выблеванных чужих пальцев из унитаза, но в данный момент именно она была как нельзя кстати.
Он потыкал вилкой в коричневую жижу, поморщился от скрежета металла по фаянсу. А потом придавил что-то податливое и продолговатое и осторожно, по стенке унитаза, выволок это что-то к самому ободку, чтобы рассмотреть повнимательнее.
Да, это несомненно был палец.


Он завтракал, запивая бутерброд с колбасой апельсиновым соком, и внимательно разглядывая лежавший перед ним на салфетке палец. Где-то глубоко в мозгу у него еще копошилось здравое удивление своим поступкам - как он, здравомыслящий и нормальный человек, может спокойно запивать колбасу апельсиновым соком и невозмутимо рассматривать недопереваренный собой же человеческий палец. Трудно сказать, какому из этих двух фактов он удивлялся больше. Но удивление было настолько отстраненным, что постепенно он перестал обращать на него внимание. У него было ощущение, что он смотрит дешевый ужастик или играет в третьесортную компьютерную игрушку - как-то глупо, непонятно, но тем не менее, затягивало как раз этой своей тупостью ситуации.
Палец грустно и даже как-то задумчиво лежал на салфетке. На ногте еще виднелся французский маникюр. "Без сомнения, женский" - констатировал он. - "Ну или в крайнем случае, какого-нибудь гея...что по большому счету, одно и то же". По большому счету, его размышления сам палец интересовали в наименьшей степени. Да и толку в них было мало. Но именно такой пустой умственной жвачкой он пытался оттянуть решение наиболее важного и даже пугающего вопроса - как этот палец попал к нему? Нет, не так. Точнее - как этот палец попал В него?
Согласитесь, человеческий палец - не карамель, не семечка и не печенье, которое можно машинально, не заметив того, перехватить на ночь. У пальца есть рука, от которой его еще нужно отгрызть, а у руки есть человек, который, надо думать, будет возражать против такого отгрызания. И возражение это вряд ли будет просто словесным. Однако у него не было ни единого синяка и даже царапины - во всяком случае, на доступных взгляду и зеркалу местах.
Но тем не менее, факт был налицо - вернее, на салфетке на столе.

Он икнул и поморщился. Последние пару месяцев его мучила тошнота и изжога - особенно по утрам. По этим симптомам медицинский справочник уныло констатировал у него беременность. Почему-то у него были основания не доверять этому диагнозу. К врачу обращаться не хотелось - он их недолюбливал с детства. Ну а как можно любить этих людей в белых халатах, которые, слащаво улыбаясь, говорят что-то вроде: "Возьми конфетку, сейчас тебя укусит комарик", дают тебе просроченный липкий леденец, а потом в зад тебя кусает не просто комар, а вбуравливается целый локомотив с вязальной спицей на конце? Изжога постепенно переросла в легкую боль в горле - но тут он с помощью вездесущего справочника выявил у себя фарингинт и периодически застенчиво, но от этого не менее громко, булькал полосканием в ванной комнате, разнося свое утробное "урлллллллллл" по всем пяти соседским этажам. Правда, в последнюю неделю боль была уже просто невыносима - справочник услужливо отметил это как "острый ларингит". Полоскание не помогало, леденцы от горла действовали буквально на полчаса, а действие спрея удивительным образом ограничивалось только ужасной вонью в радиусе метра от распрыскивания - до горла ничего не доходило. Справочник беззаботно сообщал, что в таких случаях панацеей является Раствор Люголя - но только это упоминание заставляло его содрогнуться. Странное дело - мы можем не помнить дат рождений друзей, забывать купить хлебы и вывести гулять собаку, но мы на всю жизнь запомним доброе лицо врача, который лезет в нам в горло ваткой, вымазанной в чем-то едком и с садистской аккурантностью намотанной на какую-то железную фиговину.
Надо сказать, что вчера вечером он, еще раз мрачно и безрезультатно проурлукав в ванной,наконец-то решил сегодня пойти на прием к врачу. Но утренняя рвота и мирно булькнувший в унитаз палец как-то отодвинули на время проблемы горла. Надо сказать, что в тот момент его уже больше волновали проблемы своего пищеварения и своей психики. Однако желудок спокойно реагировал на сочетание колбасы и апельсинового сока, а психика не менее спокойно реагировала на реакцию желудка и на не реагировавший вообще ни на что палец.
Поэтому он вздохнул и решил убить сегодня утром сразу двух зайцев. Или даже больше чем двух. Его бывший одноклассник имел чудную профессию, о которой мало кто мечтает в лучезарном детстве - патологоанатом. Профессия, у которой есть один несомненный плюс - мало кто захочет проскочить к тебе, "по дружбе", без очереди. Но сегодня он решил нарушить этот плюс своим появлением. В конце-концов, вопрос "Видите ли, я сегодня ЭТО выб...плюнул. Как Вы считаете, откуда оно?", заданный любому нормальному врачу, с последующим предьявлением завернутого в платочек женского мизинца, чреват вызовом специальной врачебнойи группы, любезно предоставляющей в ваш гардероб чудную рубашечку с удлиненными рукавами. И только паталогоанатомы, которые обедают в мертвецких, положив брекет с мороженым на живот трупу - "чтобы не нагревалось", которые все боевики и фильмы ужасов делят не по актерам или режиссерам, а по уровню "настоящести" крови и кишок, только они могут вменяемо и спокойно отреагировать на самую абсурдную ситуацию.
Поэтому он аккуратно завернул мизинец в салфетку, затолкал упругий сверток в пустую сигаретную пачку, помедлив немного, засунул пачку в нагрудный карман куртки и вышел из дома.
Надо сказать, что поначалу ему было немного неудобно. Ему даже начиналось казаться, что мизинец осторожно и вежливо скребется или даже постукивает ему в грудь, как бы возражая против заточения в темноте. Или что все прохожие - даже женщины - внезапно начинают пялиться ему на грудь, словно говоря "А мы-то знаем, что у тебя там...". А еще он поймал себя на мысли, что автоматически бросает взгляд на руки людей, словно проверяя - на месте ли у них мизинцы.
Но прежде чем это переросло у него в клиническую стадию, он свернул во двор больничного городка.
Морг находился в самом его конце. Для того, чтобы срезать дорогу, он решил пройти по зданию. БЫло утро - еще слишком раннее для того, чтобы там сидели пациенты, однако и уже слишком позднее, чтобы там уже не было бабушек-обычных завсегдатаев поликлиник. Поэтому в тот момент, когда он поворачивал налево, его взгляд уперся в призывно приоткрытую дверь, около которой никого не было. Табличка была лаконична "Лор". Он остановился и задумался. В конце-концов...почему бы и нет? Всего лишь узнать расписание врача и в конце недели прийти, намазать глотку этим мерзким раствором ,и забыть все проблемы? Ну то есть не все, поправился он, ощупав в кармане плотный четырехугольник сигареной пачки, но хотя бы простуду? Тем более такой шанс...
С этой мыслью он осторожно просунул голову в дверь:
- Можно?
Врач, молоденькая симпатичная девушка, по-видимому только-только из института, почему-то покраснела и робко сказала:
- Конечно можно...
- Да я буквально на секунду... Вы как, в конце недели?
Девушка покраснела еще больше.
- Да не, - поправился он. - Я имею в виду, вы как в конце недели принимаете?
Она удивилась:
- Всех принимаю... хорошо принимаю..
- Ясно... Часы приема какие?
Она завозилась у себя на столе, явно ища лежавшее под стеклом расписание приема. Несомненно, работает совсем недавно, как бы вообще не первый день.
- А, ладно, - махнул он рукой. - Неважно. Можно и сейчас.
- Что? - девушка, кажется испугалась.
- Ничего сложного, - улыбнулся он. - Мне просто надо заднюю стенку глотки смазать раствором Люголя.
Плюс медицинского справочника был как раз в его дотошности и подробности.
- О, конечно! - девушка даже кажется обрадовалась от того, что ее первое задание будет таким простым. - Сейчас, сейчас...
В горле сильно царапнуло. Он поморщился. Надо действительно этот вопрос решить побыстрее. Чтобы уже ничего не отвлекало его от разгадки тайны пальца.
- Откройте рот, - услышал он голос девушки.
Он открыл рот - как можно шире, как его учили в детстве. И услышал сдавленный вопль и стук упавшего на пол тела. Он закрыл рот и посмотрел на девушку. Та лежала на полу в глубоком обмороке с несколько дебильной улыбкой на лице. Он пожал плечами, припоминая, почислил ли он утром зубы. Кажется, да. Стоматолога он вообще-то не посещал уже лет пять, если не больше, но на зубы никогда не жаловался.
Он осторожно переступил через девушку, взял со стола зеркальце и открыл рот.
И тогда он по-настоящему испугался.
В горле у него, в глубине за маленьким язычком, свисающим с неба, грозила пальцем маленькая рука. И мизинца у нее не было.
"А почему он женская?" - успела мелькнуть у него в голове мысль, прежде чем он истошн завопил на всю больницу.

[KriG Профиль СайтICQ]

Палец

уже сказал по аське, поэтому просто скопирую

07.12.2006 18:27:42, KriG
блин
вот это вопще классно!

07.12.2006 18:27:47, KriG
я про последний рассказ

07.12.2006 18:28:26, KriG
кингом немного отдает, но с отечественным акцентом (даже не знаю как это описать, но ощущения такие)

[Чучундра Профиль ICQ]

про последний

Лена... "Тёмная половина" Кинга - раз;
Паланик - два

классно, цепляет... но немного не ясна идеологическая нагрузка-концепция
если она вообще нужна